«Пена дней» и другие истории - Борис Виан

полностью отдавшись рассматриванию птиц.

Она схватила его за лацканы пиджака:

– Где они? Где они?

Жакмор вздрогнул от неожиданности.

– Кто? – спросил он, стараясь сфокусироваться на Клементине.

От сверкающих взоров у психиатра рябило в глазах.

– Дети! Калитка открыта! Кто ее открыл? Они ушли!

– Да нет же, они никуда не уходили, – успокоил ее Жакмор. – Калитку открыл я, когда выходил. Если бы они ушли, я бы их увидел.

– Это вы! – задыхаясь, крикнула Клементина. – Несчастные дети! Из-за вас они потерялись!

– Да что им эта калитка?! – сказал Жакмор. – Спросите у них сами, им совершенно не хочется выходить из сада.

– Это они вам так сказали! Будьте уверены, мои дети достаточно умны для того, чтобы обвести вас вокруг пальца! Давайте! Быстрее!

– Вы везде посмотрели? – спросил Жакмор, ухватив ее за рукав.

Впечатление, которое производила на него Клементина, усиливалось с каждой минутой.

– Везде! – всхлипнула Клементина. – Даже в колодце.

– Ну и дела-а! – протянул Жакмор.

Машинально он в последний раз поднял глаза. Три черные птицы перестали играть с чемодайками и начали резко снижаться. У него вдруг мелькнула правильная мысль. Но он тут же ее отбросил – глупые фантазии, безумные идеи; где же они могут быть?

И все-таки он продолжал следить за птицами, еще секунда, и они скрылись за скалой.

– Вы везде посмотрели? – переспросил Жакмор.

Он бросился к дому. Клементина закрыла калитку и, задыхаясь, побежала за ним. Ворвавшись в дом, они увидели спускающегося по лестнице Ситроэна. Клементина накинулась на него, как дикая кошка. Жакмор, слегка расчувствовавшись, незаметно наблюдал за ней. Клементина что-то бессвязно лепетала, спрашивала, осыпала ребенка поцелуями.

– Я был на чердаке вместе с Жоэлем и Ноэлем, – объяснил мальчик, вырвавшись из ее объятий. – Мы смотрели старые книги.

На лестнице появились Ноэль и Жоэль. Их щеки раскраснелись – кровь с молоком, – от них веяло чем-то свежим, живым. Запах свободы? Ноэль засунул поглубже выглядывающий из кармана кусок облака; Жоэль улыбнулся, заметив оплошность брата.

До самого вечера она не отходила от них ни на шаг, балуя, лаская, обливая слезами, как будто они вырвались из пасти молоха. Она уложила их спать, поправила одеяла и вышла только тогда, когда они заснули. После этого она поднялась на третий этаж и постучалась к Жакмору. Она говорила минут пятнадцать. Он отзывчиво поддакивал. Когда она вышла из его комнаты, завел будильник. Завтра, на заре, он пойдет в деревню за рабочими.

XXIII

67 новраля

– Хочешь посмотреть? – предложил Ситроэн.

Он первым отреагировал на шум, который доносился со стороны ограды.

– Я не могу, – ответил Жоэль. – Мама будет недовольна и опять расплачется.

– Да ничего страшного, – убеждал брата Ситроэн.

– Ничего, как же! Когда она плачет, – сказал Жоэль, – она начинает целовать и прижимается мокрым лицом. Это так противно. Душно.

– А мне все равно, – заявил Ноэль.

– Ну что она может сделать? – не отступался Ситроэн.

– Я не хочу ее расстраивать, – ответил Жоэль.

– Это ее совершенно не расстраивает, – сказал Ситроэн. – Ей нравится плакать, а потом обнимать нас и целовать.

Обнявшись, Ноэль и Ситроэн пошли в сторону ограды. Жоэль посмотрел им вслед. Клементина запрещала приближаться к рабочим во время работы. Да. Но обычно в этот час она суетится на кухне, и звон кастрюль и сковородок мешает ей прислушиваться ко всему остальному; и потом, что в этом плохого – сходить посмотреть на рабочих, он даже разговаривать с ними не будет.

А Ноэль и Ситроэн, что они задумали?

Вслед за братьями Жоэль решил пробежаться – ради разнообразия – по земле; он рванул так быстро, что на повороте аллеи оступился на щебенке и чуть не упал. Он удержался и снова побежал. Хохоча во все горло. Ну вот, он уже разучился держаться на ногах.

Ситроэн и Ноэль стояли рядышком и удивленно разводили руками, а там, где в метре от них должна была находиться ограда сада и высокая золотая решетка, зияла пустота.

– Где она? – спросил Ноэль. – Где стена?

– Не знаю, – прошептал Ситроэн.

Ничего. Абсолютная пустота. Полное отсутствие, внезапное и резкое, как будто отсеченное ударом бритвы. Небо начиналось намного выше. Заинтригованный Жоэль подошел к Ноэлю.

– Что случилось? – спросил он. – Рабочие унесли старую стену?

– Наверняка, – сказал Ноэль.

– Ничего не осталось, – промолвил Жоэль.

– Что же это они сделали? – удивился Ситроэн. – Что же это такое? Ни цветное. Ни белое. Ни черное. Из чего это сделано?

Он сделал шаг вперед.

– Не трогай, – удержал его Ноэль. – Не трогай, Ситроэн.

Ситроэн вытянул вперед руку, но все-таки остановился в нерешительности на краю пустоты.

– Я боюсь, – признался он.

– Там, где раньше была решетка, ничего нет, – сказал Жоэль. – Раньше виднелась дорога и уголочек поля, помнишь? Теперь – ничего.

– Как будто смотришь с закрытыми глазами, – сказал Ситроэн. – А глаза открыты, но, кроме сада, больше ничего не видишь.

– Как если бы сад был нашими глазами, а это – нашими веками, – сказал Ноэль. – Это ни черное и ни белое, ни цветное, никакое. Ничто. Это ничтовая стена.

– Да, – произнес Ситроэн, – так оно и есть. Она сказала рабочим построить ничтовую стену, чтобы мы не вздумали выйти из сада. Получается, все, что вне сада, – ничто, и нам туда хода нет.

– Но неужели ничего другого нет? – поразился Ноэль. – Только небо?

– Нам и этого достаточно, – изрек Ситроэн.

– Я не думал, что они уже закончили, – сказал Жоэль. – Было слышно, как они стучали молотками и разговаривали. Я думал, что мы увидим, как они работают. Мне все это не нравится. Я пойду к маме.

– Может быть, они не успели закончить всю стену? – предположил Ноэль.

– Пойдем посмотрим, – предложил Ситроэн.

Бросив брата, они полетели над тропой, которая вилась вдоль стены, еще когда стена существовала, над тропой, ставшей отныне границей их нового урезанного мирка. Летели они очень быстро, почти цепляясь за землю, ловко увиливая от низких ветвей.

Когда они долетели до площадки напротив скалы, Ситроэн резко затормозил. Они очутились прямо перед куском старой стены, с ее камнями и лианами, с нахлобученной на вершину зеленой растительной короной, осыпанной красочными насекомыми.

– Стена! – вырвалось у Ситроэна.

– О! – крикнул Ноэль. – Смотри! Верхушки уже не видно!

Стена медленно исчезала, будто уходила под воздух.

– Они разбирают ее сверху, – сказал Ситроэн. – От нее остался последний кусок. Мы ее больше никогда не увидим.

– А можно еще обойти с другой стороны, – сказал Ноэль.

– Ну, – фыркнул Ситроэн, – чего там смотреть? Все равно нам с птицами теперь веселее.

Ноэль замолчал. Он был полностью согласен, добавить было нечего. Теперь в пустоту погружалась нижняя часть стены. Они услышали команды бригадира; застучали молотки, затем воцарилась ватная тишина.

Раздались торопливые